21.09.2010 в 13:53
Пишет daeni:Об этом так долго говорили, что...
...оно вполне может стать явью.
читать дальше
Шеррит.
В его покоях покойно. Так было и раньше, но теперь стало заметнее. До странной рези в глазах, вслед за которой неизбежно появляются слезы. Я боюсь капелек соленой воды, обжигающих кожу, а потому украдкой касаюсь уголков глаз, чтобы приостановить бег ручейков до того, как они сорвутся с ресниц. Конечно, не успеваю. И мне становится стыдно, хотя не услышу ни единого слова упрека. Но лучше бы… Лучше бы услышала.
- Тебе давно пора отдыхать. Что-то стряслось?
Его голос почти не потерял свою силу, лишь звучит немного глуше, чем прежде, словно гул далекой реки, сражающейся с порогами. А волнение прежнее. Такое искреннее, что спешу оправдаться за поздний час:
- Сон никак не приходит.
- Придет. Нужно только подумать о чем-то хорошем.
Да, так просто. Но где же взять это хорошее? Разве одно небольшое прикосновение…
- Не надо. Будет больно.
Знаю. И хотя это не та боль, которую невозможно вытерпеть, замираю на полушаге, потому что больно будет не мне одной. И наверное, мне – в самой меньшей степени.
- Я не могу заснуть!
Хочется вскрикнуть, а может, даже взвыть, но голос лишь предательски шепчет. Недостаточно громко, чтобы унести вместе со словами хотя бы частичку разрывающего меня отчаяния.
- Это пройдет.
Он не смотрит в мою сторону. Уже много месяцев. Отказался, когда зрение, его человеческое зрение начало ослабевать. Сказал, что хочет сохранить в памяти тот, первый образ, который увидел, а не мешанину Искр. Сказал, что от них глаза болят еще больше.
- Это нечестно!
Седая голова еле заметно кивает, а губы, которых я не могу видеть, наверняка улыбаются. Он всегда улыбается. Даже когда впору лишь плакать.
- Но это было честнее многого другого.
Я все же делаю еще шажочек. Совсем крохотный. Под ногой шуршит прах. Разрушение повсюду, не сдерживаемое никем и ничем. Мантии больше нет. Не знаю, чего ему это стоило, боюсь даже представить, но он не мог поступить иначе. Не захотел унести с собой за Порог еще одну душу, хотя я была бы только счастлива занять ее место и… Уйти. Потому что тогда мы бы ушли рука об руку.
- Я вернусь.
Он говорит уверенно, и это пугает меня. Разве кто-то из драконов решится пройти путь, некогда выбранный Элрит? Не верю. Если даже я не нахожу в себе сил это сделать, то кто сможет?
- Доброй ночи, любовь моя.
Разве может быть добрым беспросветный мрак? Я хочу возразить, хочу расплакаться, хочу прижаться к груди, тепло которой уже давно остыло на моей коже, но лишь покорно киваю и иду прочь. К двери, отделяющей смерть от жизни. А вслед мне летят слова, и ноги норовят подкоситься, потому что в звуках его голоса ясно слышно чувство, опасное, как бездна, и столь же могущественное.
Чувство вины.
- Я всегда возвращаюсь.
Элрит.
Молчание тянется, как малиновый сироп с ложечки, которую Тилирит последнее время норовит забыть над чашкой. Густое настолько, что кажется: можно резать ножом. Но не бесконечное. К сожалению. Лучше бы оно длилось до тех пор, пока любые слова не исчезнут из памяти и говорить станет попросту невозможно…
Впрочем, вместе со ртами пришлось бы тогда приструнить и взгляды. Многоцветные, сильные, робкие, настойчивые, отстраненные и при этом все острые, норовящие уколоть, когда забываешь прикрыться щитом уверенности. А держать сей щит становится все труднее и труднее, как будто силы утекают вместе со струйками молчания.
- Это должно случиться.
Слава Повелительнице небес, хоть у кого-то хватило смелости подать голос! Хотя в прежней жизни я не жаловала Ларрона из Дома Ожидающих, сейчас расцеловала бы. В обе чешуйчатые щеки. Ну а теперь на тропу, куда ступила нога первого путника, ринутся все остальные. А первой будет…
- Это знает каждый из нас. Главное, что случится потом.
Танарит. Конечно же. Она и тогда успела стать первой, пока все раздумывали. Что ж, Созидающая уж точно знает, о чем говорит.
- Можно подумать, у нас есть выбор?
Этот прячется в тенях, и хотя голос знакомый, не могу вспомнить. Даже если воткну ногти в ладонь на всю их длину. Можно было предположить… Нет, нужно было. Но пока опыт не произведен хотя бы однократно, теории остаются всего лишь теориями.
Рождение мира произошло, но я не учла, что зачерпнуть силы удастся только у одного из родителей, а значит, времени на созидание уйдет куда больше, чем обычно. А главное, память тоже не будет торопиться с возвращением. Все мои знания и умения – рядом, я чувствую их, почти могу дотянуться, но каждый раз не хватает одного шага. Да, он выглядит все короче, но как скоро исчезнет совсем? В любом случае, опоздание неизбежно.
- Сколько ему осталось?
Над Залом решений вновь нависает молчание. Что, неужели так трудно подсчитать? Или страшно? Так бояться давно уже поздно! Бренная жизнь Разрушителя заканчивается стремительно, ведь без помощи Мантии пустотой почти невозможно управлять. Почти…
Но он пока справляется. И наверное, эти усилия стоят ему лишних лет жизни.
- Мы не вправе удерживать его перед Порогом.
О, слова не мальчика, но мужа, хотя и принадлежат совсем юной Преследующей. А впрочем, какая же она юная? Старше меня теперешней. Намного старше.
- Не вправе.
Зачем повторяет? Возражений и так нет. А если бы и последовали, тогда… Тогда слово взяла бы я сама. И плевать, что на Совет меня допустили только в счет прежних заслуг.
- Не вправе…
Если раньше мне всегда хотелось назвать Зал решений Залом сомнений, потому что споры затягивались порой на десятилетия, то сейчас впервые почувствовала: он все же добился своего. Мой мальчик. Мой отец. Мы стали едины перед общей бедой, а не стараемся отсидеться каждый в своей норе. Но никому от этого не легче. И ему – тоже. Хотя, вполне возможно, он как раз смотрит на наши метания и терзания с улыбкой.
- Не вправе…
Они соглашаются. Хор нестройный, но решительный. И кажется, один голос в нем звучит чуть громче остальных.
Голос рыжего-бесстыжего, как мне все время хочется его назвать. Прямо в глаза.
- Ну что, довольна?
Чем-то их улыбки похожи друг на друга. Да должны быть, все-таки, родня. И близкая. Куда уж ближе. Но если сын-отец всегда улыбается… еще совсем недавно улыбался понимающе, то в изгибе этих тонких губ прячется азарт. Болезненный. Лихорадочный.
- Папеньку больше не будут мучить. Ты этого добивалась?
Я надеялась на отсрочку и получила ее, хотя не произнесла ни слова. Мне нужны годы. Два, пять, десять лет – неважно, только чтобы их хватило. Хватило, чтобы снова стать взрослой и принять настоящее решение.
Ксаррон
Призрачные крылья в россыпях искр заполняют собой всю комнату. Хрупкое великолепие Моррит куда лучше смотрелось бы на просторе, но там, где много места вокруг, много и любопытных глаз.
- Почему ты позвал меня сегодня?
- Я звал тебя и вчера.
- Совет готовится к объявлению траура. И на меня косо посмотрели бы, если бы…
Если бы у тебя нашлись хоть какие-то родственники. Но, к моему глубокому удовлетворению, Дом Летящих на свет мечты близок к вымиранию. Полному и безоговорочному.
- Прекрати мерцать! Ты же знаешь, какой я предпочитаю тебя видеть.
Искры блекнут, отдавая всю силу своего огня испепеляюще-белому взгляду.
- Знаю. И это сводит меня с ума.
Было бы о чем говорить… Немного в тебе ума, красавица. Иначе ты не была бы сейчас здесь со мной.
- Ты слишком много времени проводишь среди людей.
Того требуют дела. Те, о которых никому не нужно знать.
- А мне… тесно в этом теле.
Она передергивает плечами, словно пытаясь сбросить с себя оболочку плоти, и останавливается, только встретив мой взгляд.
- Тебе… Правда, нравится?
И не мне одному. Вернее, понравилось бы, если бы кто-то смог увидеть тебя сейчас. Тонкие запястья, пальчики как веточки, полупрозрачная кожа, под которой можно не на ощупь, а просто глядя различить каждую косточку. Кукольная фигурка, окутанная покрывалом серебряно-серых локонов. Филигранно исполненная вещь. Игрушка, чье место в сокровищнице. Или в умелых руках играющего.
- Я не стал бы тебя звать, если бы не нравилось.
Она некоторое время раздумывает над моими словами, но потом все же улыбается. А еще вдохом спустя невинно спрашивает:
- Так и будешь только смотреть?
Не буду. Да и смотрю я не столько на тебя, сколько…
Два желтых огонька загораются в темноте дверного проема. Гаснут. Загораются снова.
Итак, кузен закончил свой земной труд. Теперь пора и мне браться за дело.
- Иди ко мне.
Уговаривать Моррит не надо: взлетает легким прыжком, чтобы упасть в мои объятия. Холодная, как хрусталь, из которого словно соткано ее тело. Ну ничего, из нас двоих костровой все же я, и моего огня с лихвой хватит, чтобы…
URL записи...оно вполне может стать явью.
читать дальше
Шеррит.
В его покоях покойно. Так было и раньше, но теперь стало заметнее. До странной рези в глазах, вслед за которой неизбежно появляются слезы. Я боюсь капелек соленой воды, обжигающих кожу, а потому украдкой касаюсь уголков глаз, чтобы приостановить бег ручейков до того, как они сорвутся с ресниц. Конечно, не успеваю. И мне становится стыдно, хотя не услышу ни единого слова упрека. Но лучше бы… Лучше бы услышала.
- Тебе давно пора отдыхать. Что-то стряслось?
Его голос почти не потерял свою силу, лишь звучит немного глуше, чем прежде, словно гул далекой реки, сражающейся с порогами. А волнение прежнее. Такое искреннее, что спешу оправдаться за поздний час:
- Сон никак не приходит.
- Придет. Нужно только подумать о чем-то хорошем.
Да, так просто. Но где же взять это хорошее? Разве одно небольшое прикосновение…
- Не надо. Будет больно.
Знаю. И хотя это не та боль, которую невозможно вытерпеть, замираю на полушаге, потому что больно будет не мне одной. И наверное, мне – в самой меньшей степени.
- Я не могу заснуть!
Хочется вскрикнуть, а может, даже взвыть, но голос лишь предательски шепчет. Недостаточно громко, чтобы унести вместе со словами хотя бы частичку разрывающего меня отчаяния.
- Это пройдет.
Он не смотрит в мою сторону. Уже много месяцев. Отказался, когда зрение, его человеческое зрение начало ослабевать. Сказал, что хочет сохранить в памяти тот, первый образ, который увидел, а не мешанину Искр. Сказал, что от них глаза болят еще больше.
- Это нечестно!
Седая голова еле заметно кивает, а губы, которых я не могу видеть, наверняка улыбаются. Он всегда улыбается. Даже когда впору лишь плакать.
- Но это было честнее многого другого.
Я все же делаю еще шажочек. Совсем крохотный. Под ногой шуршит прах. Разрушение повсюду, не сдерживаемое никем и ничем. Мантии больше нет. Не знаю, чего ему это стоило, боюсь даже представить, но он не мог поступить иначе. Не захотел унести с собой за Порог еще одну душу, хотя я была бы только счастлива занять ее место и… Уйти. Потому что тогда мы бы ушли рука об руку.
- Я вернусь.
Он говорит уверенно, и это пугает меня. Разве кто-то из драконов решится пройти путь, некогда выбранный Элрит? Не верю. Если даже я не нахожу в себе сил это сделать, то кто сможет?
- Доброй ночи, любовь моя.
Разве может быть добрым беспросветный мрак? Я хочу возразить, хочу расплакаться, хочу прижаться к груди, тепло которой уже давно остыло на моей коже, но лишь покорно киваю и иду прочь. К двери, отделяющей смерть от жизни. А вслед мне летят слова, и ноги норовят подкоситься, потому что в звуках его голоса ясно слышно чувство, опасное, как бездна, и столь же могущественное.
Чувство вины.
- Я всегда возвращаюсь.
Элрит.
Молчание тянется, как малиновый сироп с ложечки, которую Тилирит последнее время норовит забыть над чашкой. Густое настолько, что кажется: можно резать ножом. Но не бесконечное. К сожалению. Лучше бы оно длилось до тех пор, пока любые слова не исчезнут из памяти и говорить станет попросту невозможно…
Впрочем, вместе со ртами пришлось бы тогда приструнить и взгляды. Многоцветные, сильные, робкие, настойчивые, отстраненные и при этом все острые, норовящие уколоть, когда забываешь прикрыться щитом уверенности. А держать сей щит становится все труднее и труднее, как будто силы утекают вместе со струйками молчания.
- Это должно случиться.
Слава Повелительнице небес, хоть у кого-то хватило смелости подать голос! Хотя в прежней жизни я не жаловала Ларрона из Дома Ожидающих, сейчас расцеловала бы. В обе чешуйчатые щеки. Ну а теперь на тропу, куда ступила нога первого путника, ринутся все остальные. А первой будет…
- Это знает каждый из нас. Главное, что случится потом.
Танарит. Конечно же. Она и тогда успела стать первой, пока все раздумывали. Что ж, Созидающая уж точно знает, о чем говорит.
- Можно подумать, у нас есть выбор?
Этот прячется в тенях, и хотя голос знакомый, не могу вспомнить. Даже если воткну ногти в ладонь на всю их длину. Можно было предположить… Нет, нужно было. Но пока опыт не произведен хотя бы однократно, теории остаются всего лишь теориями.
Рождение мира произошло, но я не учла, что зачерпнуть силы удастся только у одного из родителей, а значит, времени на созидание уйдет куда больше, чем обычно. А главное, память тоже не будет торопиться с возвращением. Все мои знания и умения – рядом, я чувствую их, почти могу дотянуться, но каждый раз не хватает одного шага. Да, он выглядит все короче, но как скоро исчезнет совсем? В любом случае, опоздание неизбежно.
- Сколько ему осталось?
Над Залом решений вновь нависает молчание. Что, неужели так трудно подсчитать? Или страшно? Так бояться давно уже поздно! Бренная жизнь Разрушителя заканчивается стремительно, ведь без помощи Мантии пустотой почти невозможно управлять. Почти…
Но он пока справляется. И наверное, эти усилия стоят ему лишних лет жизни.
- Мы не вправе удерживать его перед Порогом.
О, слова не мальчика, но мужа, хотя и принадлежат совсем юной Преследующей. А впрочем, какая же она юная? Старше меня теперешней. Намного старше.
- Не вправе.
Зачем повторяет? Возражений и так нет. А если бы и последовали, тогда… Тогда слово взяла бы я сама. И плевать, что на Совет меня допустили только в счет прежних заслуг.
- Не вправе…
Если раньше мне всегда хотелось назвать Зал решений Залом сомнений, потому что споры затягивались порой на десятилетия, то сейчас впервые почувствовала: он все же добился своего. Мой мальчик. Мой отец. Мы стали едины перед общей бедой, а не стараемся отсидеться каждый в своей норе. Но никому от этого не легче. И ему – тоже. Хотя, вполне возможно, он как раз смотрит на наши метания и терзания с улыбкой.
- Не вправе…
Они соглашаются. Хор нестройный, но решительный. И кажется, один голос в нем звучит чуть громче остальных.
Голос рыжего-бесстыжего, как мне все время хочется его назвать. Прямо в глаза.
- Ну что, довольна?
Чем-то их улыбки похожи друг на друга. Да должны быть, все-таки, родня. И близкая. Куда уж ближе. Но если сын-отец всегда улыбается… еще совсем недавно улыбался понимающе, то в изгибе этих тонких губ прячется азарт. Болезненный. Лихорадочный.
- Папеньку больше не будут мучить. Ты этого добивалась?
Я надеялась на отсрочку и получила ее, хотя не произнесла ни слова. Мне нужны годы. Два, пять, десять лет – неважно, только чтобы их хватило. Хватило, чтобы снова стать взрослой и принять настоящее решение.
Ксаррон
Призрачные крылья в россыпях искр заполняют собой всю комнату. Хрупкое великолепие Моррит куда лучше смотрелось бы на просторе, но там, где много места вокруг, много и любопытных глаз.
- Почему ты позвал меня сегодня?
- Я звал тебя и вчера.
- Совет готовится к объявлению траура. И на меня косо посмотрели бы, если бы…
Если бы у тебя нашлись хоть какие-то родственники. Но, к моему глубокому удовлетворению, Дом Летящих на свет мечты близок к вымиранию. Полному и безоговорочному.
- Прекрати мерцать! Ты же знаешь, какой я предпочитаю тебя видеть.
Искры блекнут, отдавая всю силу своего огня испепеляюще-белому взгляду.
- Знаю. И это сводит меня с ума.
Было бы о чем говорить… Немного в тебе ума, красавица. Иначе ты не была бы сейчас здесь со мной.
- Ты слишком много времени проводишь среди людей.
Того требуют дела. Те, о которых никому не нужно знать.
- А мне… тесно в этом теле.
Она передергивает плечами, словно пытаясь сбросить с себя оболочку плоти, и останавливается, только встретив мой взгляд.
- Тебе… Правда, нравится?
И не мне одному. Вернее, понравилось бы, если бы кто-то смог увидеть тебя сейчас. Тонкие запястья, пальчики как веточки, полупрозрачная кожа, под которой можно не на ощупь, а просто глядя различить каждую косточку. Кукольная фигурка, окутанная покрывалом серебряно-серых локонов. Филигранно исполненная вещь. Игрушка, чье место в сокровищнице. Или в умелых руках играющего.
- Я не стал бы тебя звать, если бы не нравилось.
Она некоторое время раздумывает над моими словами, но потом все же улыбается. А еще вдохом спустя невинно спрашивает:
- Так и будешь только смотреть?
Не буду. Да и смотрю я не столько на тебя, сколько…
Два желтых огонька загораются в темноте дверного проема. Гаснут. Загораются снова.
Итак, кузен закончил свой земной труд. Теперь пора и мне браться за дело.
- Иди ко мне.
Уговаривать Моррит не надо: взлетает легким прыжком, чтобы упасть в мои объятия. Холодная, как хрусталь, из которого словно соткано ее тело. Ну ничего, из нас двоих костровой все же я, и моего огня с лихвой хватит, чтобы…